Левый берег - Страница 19

И уже много позже, сколачивая боевые группы, отдавая приказы, глядя на решительных, со сверкающими глазами суровых мужчин, сживающих в руках автоматы, Денис с удивлением констатировал, что большинство из них — этнические русские. Вот такая вот загогулина. Почему так — он объяснить себе не мог. Но одно он понял точно: при всей похожести, между русскими и краинцами есть одно очевидное различие. Русские по природе своей нация гораздо более организованная. И русские намного безболезненнее и быстрее признают над собой власть, чем те же краинцы. Если, конечно, считают ее своей… Это можно называть по-разному: рабская психология, национальная дисциплинированность, еще как-нибудь… Но это так. И спорить тут было бесполезно.

А краинцы — другое… Вольный казачий дух был неотъемлемой частью их существа. Именно поэтому, как думал Денис, в их государстве творился такой бардак. Никто не признавал ничей авторитет, от высших государственных работников до мелких клерков. Все, от "мала до велика", "держали дулю в кармане". И это — тоже факт.

И еще вот что… Все-таки русские — народ воинов. Это он тоже понял. Как и немцы, кстати… Денис, еще будучи студентом, читал какую-то книгу про советских танкистов. И запомнился ему рассказ одного солдата про бои летом сорок первого, когда он впервые столкнулся с немцами. Он говорил, что никогда не забудет того, как спокойный и уверенный в себе немецкий пехотинец залег на дно окопа, пропустил русский танк над собой, вылез и бросил на заднюю часть машины противотанковую мину. И этот танкист тогда поклялся себе, что научится также уверенно и умело воевать, как этот немец. Денис вспомнил тот сюжет, когда видел, как боевики, вчерашние рабочие, шоферы, менеджеры, грузчики, учителя, проверяли оружие, укладывали в разгрузку запасные рожки… А некоторые даже пристегивали штыки, хотя в этом и не было никакой необходимости. Ему казалось, что в этих русских и краинских мужчинах буквально на его глазах просыпался боевой славянский несгибаемый дух. И дух этот нельзя было привить или воспитать. Он — в крови. Землепашцы бросали плуг и брали в руки меч, и за минуты становились воинами. Так, по крайней мере, объяснял это себе Денис…

— Ищенко, сученок, американцам продался и нас за собой тянет…

— А чего ж Вы за него голосовали-то?

— Кто, я голосовал? Да ни в жизнь…

— А я голосовал…

— И зачем?

— Да надоело все… Думал, может, Кочму скинем, по-другому жить начнем… Енакович то — выкормыш Кочмы. Что, не так?

— Я Ищенко, что, нет, что ли? А кто главой нацбанка был при Кочме? Пушкин?

— Да все они одним миром мазаны…

— Давай пообедаем…

— Продали все…

— Как погода-то в Кировогорске? Не слышали прогноз-то?

Денис слушал. Молча слушал и впитывал информацию. Вдыхал настроения, формировал в голове образы. Сам становился частью этой жизни, сливался с ней. Начинал дышать и думал так же, как эти люди.

А с раннего утра прилип к окну. Смотрел на окраины Кировогорска, освещенные редкими огнями. Дома, заводы, ангары, пустые железнодорожные составы, дороги… Его интересовали все. Он строил свой мир. Он расставлял фигуры на шахматной доске…

03.10.2007. Ферма. 04:19

— Ваше фамилия, имя, отчество.

Денис стоял в темной комнате без окон. Впрочем, если бы они и были, их трудно было бы найти, поскольку единственным освещенным местом в этом помещении был средних размеров металлический стол. За ним лицом к Денису сидел крепкий скуластый мужчина лет сорока-пятидесяти. Одет он был в какой-то камуфляж, расцветка которого была трудно различима при таком скудном освещении. Голову мужчины украшал черный берет без каких-либо опознавательных значков. Именно что украшал: уж больно шел этот берет мужчине. Казалось, без него это будет уже совершенно другой человек.

— Кириллов Денис Вячеславович, — ответил Денис, стараясь придать своему голосу больше твердости.

Он быстро приводил мысли в порядок. И ему это легко удалось. Голова, которая еще несколько минут назад казалась тяжелой как стальная гиря, теперь работала в обычном режиме.

Как и было предписано инструкцией, он приехал в Москву с утра, на Казанский вокзал. Весь день бродил по городу. Заглянув в Кремль, Третьяковку, пообедал в каком-то маленьком ресторанчике, заплатив за обед тройную против пензенской цену. Но не огорчился, предполагал такой исход дела. Недаром ведь по телевизору говорят: чуть ли не самый дорогой город в мире.

Затем в половину восьмого приехал на Юго-Западную. Вышел, как и положено, из первого вагона. Затем не спеша двинулся вдоль проспекта, прошел мимо красивого красного храма с позолоченными куполами, повернул направо и через полторы минуты увидел нужную точку: первую встретившуюся на этой улице автобусную остановку. Отсюда, согласно инструкции, его должны были забрать.

На остановке никого не было, и Денису почему-то показалось, что она вообще не пользовалась особой популярностью среди жителей района.

Он присел и сдал ждать восьми часов. Назначенное время давно прошло, стрелка недорогих, подаренных родителями на двадцатипятилетие, наручных часов, приближалась к половине девятого.

"Проверяют, может быть…" — предположил Денис.

От скуки он начал читать все, на что ложился его взгляд.

"Найдена собака". С объявления на него смотрела пушистая веселая собачонка с грустными глазами. "Размещение информации. ОАО "Русские технологии", остановка "Церковь Михаила Архангела", 281-й, 5:56, 9:38…

— Молодой человек!

Он резко обернулся. Возле остановки стояла черная иномарка. Она подъехала так тихо, что Денис ее не услышал. Правая задняя дверь была открыта нараспашку. Из окна пассажирского переднего сиденья на парня смотрела не выражающая никаких эмоций физиономия в черных очках.