Левый берег - Страница 10

— А дело, молодой человек, у каждого свое. Кто-то грабит банки. Не для денег. Так, для удовольствия. Кто-то рыщет по тайге в поисках затерянных цивилизаций, кто-то рисует картины, а кто-то работает у нас…

Мужчина хитро посмотрел на парня.

— Вот я и подбираю таких как Вы, Денис Вячеславович, — он положил ему руку на плечо. — Такие нам нужны, поверьте…

Денис не ответил. Он молча сидел и смотрел в одну точку. Мозг отказывался сразу принимать такое количество информации, требующей отработки, чтобы затем принять, быть может, самое важное в его жизни решение.

— Я не буду Вас более утомлять, Денис Вячеславович, — подытожил мужчина, видимо, оценив состояние парня. — Решайте. Только не долго. Время не ждет. Я думаю, недели Вам хватит. Вот, держите, — он протянул Денису карточку, на которой был отпечатан один-единственный номер мобильного телефона. — Если откажетесь, я пойму. Но если решитесь, позвоните по этому номеру и скажите что Вы — от Валерия Валерьевича. Вам назначат встречу в местном ФСБ. Один раз Вам все-таки придется туда зайти. Что, кстати, и к лучшему. А то подумаете еще, что Вас бандит какой-нибудь вербует… Мое доверенное лицо передаст Вам конверт, в котором будет все необходимое.

Денис повертел в руках визитку и положил ее в нагрудный карман рубашки.

— Ну что ж… Мне пора, — сказал незнакомец, вставая. — Я собираюсь воспользоваться несколькими часами свободного времени и посетить ваш планетарий, — он указал рукой на старинное здание. — Если я не ошибаюсь, перерыв там начинается в час. Так что я еще успею. Не хотите ко мне присоединиться?

— В другой раз, — задумчиво проговорил Денис.

02.10.2006. Россия. Москва. ул. Молодежная. 09:12

"Надо же, в этом году повезло".

Мужчина в сером плаще, старомодной шляпе такого же оттенка и начищенных до блеска, будто бы даже форменных, туфлях, шел по скверу, усыпанному опавшими листьями самых невероятных цветов. Походку его нельзя было назвать прогулочной, но все же очевидно было, что мужчина никуда не торопился. Старожилы восьмиэтажных желтоватых жилых домов, стоящих по обеим сторонам сквера, одинаковых, но в то же время чудом избежавших духа казенности, могли каждый день примерно в одно и то же время лицезреть этого человека, не спеша идущего по скверу. Иногда он пропадал на несколько недель или даже месяцев, но затем вновь появлялся. Так продолжалось последние пару десятков лет.

"Долго не мог привыкнуть, что в Москве иногда не бывает ни осени, ни весны, а только большая зима и большое лето, — думал человек. — А в этом году — на тебе. Настоящая осень. Московская осень".

До конца сквера оставалось метров сто. Этот отрезок своего ежедневного пути человек не любил, потому что с обеих сторон желтоватые дома сменяли советские "хрущевки", пусть и окрашенные в спокойный бело-розовый цвет. Наверное, их нельзя было назвать "хрущевками" в классическом понимании, хотя бы потому, что дома были шестиэтажными, однако человек почему-то сразу окрестил их именно так.

"Гитлер, кажется, называл такие дома казармами для рабочих, — мелькнуло в голове у него. — Весьма точное сравнение. Такое мог подметить только человек, одновременно являющийся и художником, и политиком. Крайне опасное, между прочим, сочетание. Нет ничего хуже, когда художник начинает воплощать свои фантазии, свой придуманный и выстраданный мир, в реальность. Тогда обычно мясо летит во все стороны, причем человеческое. Отходы производства, так сказать".

Справа показалось светлое здание детского музыкального театра, слева Большой цирк. Человек не спеша перешел улицу Коперника и углубился в парк, располагавшийся между этими двумя московскими достопримечательностями эпохи развитого социализма. Парк был пуст практически всегда, поскольку не лежал на "караванных путях". Такую незатейливую шутку человек придумал, в очередной раз проходя через него к проспекту Вернадского. Имелось в виду, что дорога эта не вела ни к метро, ни к крупным транспортным узлам, ни к каким-либо другим важным точкам, куда обычно народ валит толпой в "часы-пик". Может быть, поэтому человек и любил каждый день не спеша проходить этот путь, добираясь до работы. Не то, чтобы он не любил людей, просто в последние годы он стал от них уставать.

"Возраст, наверное", — думал он.

Узкая дорожка через парк, уложенная тротуарной плиткой, видимо, в свое время была задумана как временная. Но, как известно, ничего не бывает более постоянного, чем временное. Человек пропустил мимо себя женщину средних лет в синем спортивном костюме. Черный кожаный поводок у нее в руке заканчивался какой-то мелкой пушистой собачонкой, удивительно быстро бежавшей для своих размеров. Владельцы лучших друзей человека давно облюбовали этот пустынный парк для выгула своих питомцев. Почему-то здесь никогда не гуляли с детьми. Может, потому и не гуляли, что гуляли собаки…

"Вот же блин, всякая чушь в голову лезет по утрам", — с досадой подумал человек.

Он со студенческой скамьи приучил себя к тому, что мозг не должен работать вхолостую.

"Это же глупо, — думал он, — Ведь никому не придет в голову сесть на трактор и без пользы гонять туда-сюда по полю. На трезвую голову, конечно. Это же бессмысленная трата горючего и изнашивание механизмов. На тракторе нужно пахать. Для этого он нужен. В этом его суть и назначение. Так и мозг не должен быть нагружен бесполезной работой, которая никому не нужна".

И это — навсегда. Это — на всю жизнь. Еще будучи молодым человеком, он шокировал своих знакомых тем, что не знал очевидных, казалось бы, вещей. Не знал и не хотел знать. И не считал, что должен знать. Зато уж то, что он считал нужным и важным, он знал наверняка, по серьезному. Вникая во все мельчайшие детали, не оставляя белых пятен. Его мозг практически всегда работал, но работал над тем, над чем ему нужно было работать.